↑ Вернуться: Литература, статьи

Насилие среди молодежи

Насилие среди молодежи – симптом истерического общества?
Аллан Гуггенбюль
Насилие как острая проблема.

Насилие в молодежной среде стало одной из первоочередных проблем для западного общества. В Швейцарии, Германии и Австрии ведутся  жаркие дебаты о причинах насилия среди молодежи, работают   профилактические программы   и организованные кампании. Политики, учителя и ученые мужи повторяют, как мантру, утверждение, что насилие в молодежной среде «определенно на подъеме», что оно становится все ожесточеннее и принимает более страшные формы. Неоднократно приходится слышать и читать  утверждения о том, что  подростки, склонные к насилию, не считаются ни с какими   ограничениями. Там, где раньше в драках существовал  кодекс поведения, сейчас правит дикое и примитивное насилие.

Мы реагируем на насилие, выступая с заявлениями и предлагая лекарственные средства. В некоторых странах было объявлено чрезвычайное положение,   от политиков требуют введения комендантского часа, установление видеокамер наблюдения и полицейских в школах. Нужно «провести черту» и развязать «борьбу с молодежной преступностью». Немедленная реакция директоров школ, политиков, полицейских и социальных работников состоит в том, чтобы занять четкую моральную позицию. Заявления,  осуждающие  насилие, звучат постоянно. «Нулевая терпимость» стала философией и панацеей от насилия в школах и насилия среди молодежи в общественной жизни. Швейцарское федеральное правительство приступило к национальной кампании против насилия среди молодежи. Школы обязаны осуществлять курсы по профилактике насилия, чтобы решить проблему в корне. Фраза: «Мы должны что-то сделать с этой угрозой», кажется, является основным выводом.

«Команда этой школы — против насилия»,  —  читаем на  большом плакате над входом в одну школу «R-bwies» в Цюрихском Эрликоне. Это — показатель стремления учителей предпринять «решительный шаг» против насилия. Фотографии преподавателей и студентов демонстрируют счастливые лица, все держатся за руки. Все одеты в одинаковые футболки, с единодушным посланием: «R-bwies против насилия!» Конференция учителей рассматривает проблему насилия в помещениях школы. Все согласны с тем, что насилие, безусловно, проблема, и директор школы подчеркивает, что следует предпринимать дальнейшие шаги. Один из учителей, однако, хочет знать, с какими именно  серьезными инцидентами фактически столкнулись его коллеги за  последние три месяца. Были ли нападения с ножом, серьезные драки или жестокие столкновения? Молчание. Наконец, учительница вспоминает случай, когда она поймала двух учеников с поличным: они обмениваясь ударами, а другая учительница жалуется на ученика,   назвавшего ее «шлюхой».

Морально, наша позиция против насилия ясна: насилие должно быть уменьшено, ведь каждый инцидент, сам по себе, — это уже слишком много. И все же, остаются вопросы: «Действительно ли нам угрожает волна насилия? Какие формы приобретает насилие в молодежной среде, и каковы масштабы этой проблемы?» Если мы глубоко задумаемся над вопросом насилия среди молодежи, становится ясно, что гнева или морализаторства не достаточно. Опасность заключается в том, что в осуждении насилия мы дистанцируемся от этого явления и не видим фона и последствий, имеющих глубокое культурное и психологическое значение. Если мы хотим решить проблему насилия в молодежной среде, мы должны понять это, не прибегая к моральным категориям и восклицаниям. Если мы хотим, разумного решения, нам нужно изучить правонарушителей и их преступления. Кто эти подростки, совершающие насилие и что делает их такими агрессивными?

«Полиция предотвратила буйство разъяренных школьников» — гласит заголовок ежедневной бесплатной газеты в Швейцарии. В короткой статье рассказано, как наблюдательная ученица предупредила своего учителя, что одноклассник планирует жестокое нападение на школу. Благодаря решительному вмешательству полицейского подразделения, главная катастрофа была предотвращена. Учителей и полицию хвалили за их храбрые действия. Четыре недели спустя потенциальный злоумышленник сидит в моем кабинете: застенчивый 14-летний мальчик. «Я сначала испугался, что они собирались арестовать моего учителя»,- говорит он мне. Двое полицейских вошли в класс и подошли к учителю, сидящему за столом. Они  что-то пробормотали, а затем посмотрели в  сторону мальчика. К  его большому удивлению, двое хорошо вооруженных полицейских подошли теперь к его столу. Стоя перед ним, они твердо приказали ему встать и следовать за ними, сохраняя спокойствие. Мальчик  разнервничался. Что происходит? В коридоре на него надели наручники, вывели из школы и посадили в полицейскую машину, на глазах  множества других учеников  и преподавателей. В полицейском участке последовал тщательный допрос: «Как далеко идут его  планы? Кто еще принимал участие? Где были взрывчатые вещества?» Мальчик был смущен и не мог дать четкие ответы. «Очевидно, он не хочет сотрудничать с нами», —  заключил следователь. Они решили задержать его в полицейском участке. Из-за непонятных ответов и нежелания сотрудничать он был переведен в психиатрическую клинику. Через день его  окончательно освободили. «Дальнейшие шаги будут предприняты», — прозвучал заключительный комментарий со стороны властей.

Что же произошло? Мальчик злился, потому что директор перевел его в другой класс. Он  демонстрировал слишком большое волнение, постоянно прерывал  учителя и, вообще, вел себя развязно. После того как он был переведен в другой класс, школа запретила ему общаться с его бывшими одноклассниками. Мальчик был раздражен и игнорировал указания. Тайно говоря с бывшим другом, он сказал: «Винненден  повторится здесь, в этой школе» (имеется в виду резня в школе в Германии в марте 2009 года, в которой 17-летний мальчик убил 15 человек, прежде чем совершить самоубийство). Другой ученик услышал замечание и незамедлительно сообщил об этом своему учителю, который вызвал полицию.

Насилие в молодежной среде многогранно. Наш долг  реагировать и принимать все признаки серьезно. Но как может брошенное вскользь замечание ученика вызвать такую реакцию?

Самовосприятие: все наши действия морально оправданны  
Когда подростки склонны к насилию, угрожают  своим  сверстникам  или фантазируют о стрельбе, мы выясняем причины. Оказываются ли связанные с насилием или потенциально опасные молодые люди морально запутавшимися, пойманными   в ловушку своей собственной истории, или это патологические случаи? В психиатрии мы можем диагностировать расстройства поведения и выявление симптомов, таких как агрессия, наркомания и алкоголизм. Эта симптоматика служит основой для объяснения. Мы видим разрушенный дом, отсутствующего отца, насилие в семье, травмы или депрессии. В принципе, мы связываем текущее поведение с прошлыми событиями или ситуациями. Объяснение   позволяет нам предположить к каким именно мерам следует прибегнуть. Если  посмотреть на акт насилия с исторической точки зрения, мы могли бы даже, как мне кажется,   выяснить причины инцидента. Создавая историю, мы также можем дистанцироваться от раздражителя. Психологическое воздействие на нас уменьшается, когда разумное объяснение у нас в руках. Последняя попытка объяснить насилие – нейрофизиология. Агрессивное поведение понимается как результат дефицита в структуре или следствие процессов головного мозга. Лобные доли не полностью развиты или лимбическая система работает неправильно. Аргументация остается той же: насилие является аномалией, вызвано чем-то за пределами нашего пространства и времени. Оно рассматривается не как моральный недостаток, а вопрос психопатологии.

Существует изъян в этом подходе. С культурной, исторической и психологической точки зрения, насилие является не просто отклонением, а одним из важнейших аспектов жизни. Люди — склонные к насилию существа, они восхищаются насильственными действиями и теми, кто их совершает. Нации родились из войн и борьбы. Драки, оскорбления и издевательства являются печальной реальностью в каждом обществе. Хотя все мы хотим мира, насилие, кажется неизбежным. Наша история обрастает трупами, и средства массовой информации полны сообщений о преступлениях. Несмотря на наши прокламации, обещания, благие намерения и договора, насилие среди людей будет продолжаться.  Будут  вестись новые войны, врагов будут расстреливать, а жен бить; будут продолжаться столкновения этнических групп. Морализаторство о насилии или взгляд на него как на психопатологию не поможет избавиться от угрозы. Напротив, когда мы не смотрим в глаза насилию, есть возможность, что человеческая жестокость не застигнет нас врасплох. Мы забываем, что насилие является частью нашего ментального языка, нашей мечты и фантазии, и оно остается в силе, даже если мы все нормальные и достойные. Для того чтобы понять глубокий смысл насилия, мы должны исследовать его культурные коннотации и функции, а также его символическое значение в нашей психике.

«Если кто-то на меня матерится,    я во ответ сильно его бью» — объясняет мне молодой человек. Он добавляет, что он не хочет запятнать репутацию своей семьи. Уважение и честь семьи — для него все. Он пытается убедить меня, что избиение противника было актом чистой самообороны. Он подчеркивает, что он не терпит насилия и верит в ненасильственное разрешение конфликтов. Его глубокое желание состоит в том, чтобы конфликты и недоразумения решались мирным путем. Как он считает, проблема была в другом парне: он злонамеренно нарушил социальный кодекс. Молодой человек убежден, что его действия были законными.

На этом примере мы можем проследить работу механизма, с которой все мы согласны. Когда мы сталкиваемся с нашими собственным  аморальным и мерзким поведением, наш мозг придумывает отговорки. Когда общество, где  мы живем отказывается от насилия, мы отделяем себя от нашей собственной агрессии, запрещая себе быть агрессивным. Когда же наше фактическое поведение противоречит этому идеалу, мы должны защищать себя. Мы хотим видеть себя разумными, внимательными и рассудительными существами. Так как мы не хотим быть отторгнуты от общества и пострадать от эмоционального стресса, мы строим себе оправдания. Наше собственное насилие связано с исключительными обстоятельствами — это была самооборона, или акт выживания. Создавая историю, мы размещаем насилие за пределами нашего личного контроля. Мы можем сохранить нашу целостность и отрицаем ответственность за насилие или агрессию, в которую мы были вовлечены. Мы связываем наши проступки с другими, с ситуациями или системой. Мы манипулируем обстановкой или ссылаемся на авторитеты,   оправдывающие наши действия. Сознательно, и в нашем личном восприятии, насилие,  по-прежнему, — не вариант. Мы бы никогда не признаемся открыто в применении насилия для достижения цели. Только маленькие дети говорят: «Если те не дашь мне свои игрушки,  я тебя сильно ударю». Взрослые ведут себя более цивилизованно. Они усвоили социальные коды их социальной среды. Это особенно характерно для обществ,  которые не ведут войн. Насилие все ненавидят. Один презирает солдат и оружие, другой считает, что проблема агрессии может быть решена путем переговоров, посредничества и других ненасильственных форм общения. Умиротворенность и пацифизм  стали генеральной парадигмой; думать иначе считается  подлостью. Конечно, это психологически наивно. Запрет агрессии как явления не заставит ее исчезнуть, вместо этого она скрывается в бессознательном и психологически может оказаться даже более привлекательной.

Вот почему большинство молодых агрессивно настроенных людей не страдают от морального беспокойства. Они верят в свои объяснения: обстоятельства, другой парень, оскорбление или несправедливость заставили их прибегнуть к насилию. Они уверены в своей невиновности. Во время переговоров лицом к лицу они часто производят впечатление совершенно нормальных и разумных. Они могли бы быть дерзким, но, как правило, кажутся нормальными. Говоря о насильственных инцидентах, эти люди часто ссылаются на благородные цели. Они считают себя защитниками справедливости, борцами за уважение или против расизма. И, конечно, они принципиально против  насилия.

Образ себя как заблуждение
Упомянутая трудность в принятии нашей собственной склонности к насилию является результатом нашей самооценки. Наша самооценка служит основой для принятия решений и планов, она позволяет нам пребывать в мире с собой. Она должна сделать жизнь достойной и поддерживать нас в нашем движении. Несмотря на наше субъективное впечатление, наша самооценка — не зеркало нашей личности. Неприятные мотивы должны быть скрыты. Мы смотрим на отредактированную, приятную версию нашей личности, поскольку в противном случае мы могли бы стать нерешительными и морально запутаться. Наша самооценка содержит личные качества, которые мы принимаем. Особенности, которые являются слишком шокирующими и нарушающими ценности общества, в котором мы живем,  — табу. Если бы мы осознали наши отвратительные стороны, мы могли бы впасть в депрессию или стресс. Мы могли бы даже перестать функционировать нормально. Когда у нас все хорошо и все в порядке, мы автоматически и инстинктивно подавляем свои неприятные черты. Так как мы хотим быть активными, успешными членами общества, мы создаем пропагандистскую версию нашей личности и противостоим углубленному психологическому взгляду. Именно по этой причине мы описываем свою карьеру, как продолжительную историю наших успехов и относим свои же неудачи на счет конкурентов. Свою  темную сторону мы можем признать только фрагментарно и после санитарной обработки. Мы можем признать, что нам не хватает терпимости, что мы нетерпеливы или упрямы, но мы никогда не  признаемся, что мы лживы  или являемся самозванцами. Неприемлемые стремления и  желания должны оставаться скрытыми.
Проблемы подросткового возраста
Стремление к придумыванию себе иллюзий не позволяет нам говорить о нашем личном участии в насилии. Тема тяжелая, а наша самооценка должна оставаться безупречной. И взрослые, и молодые люди склонны к этому способу мышления. В процессе взросления человек оказывается перед определенными психологическими и социальными задачами. В раннем детстве он  должен  были научиться говорить, контролировать свои движения и приобрести социальную компетентность. Позже, в школьные годы, он  должен  научиться читать, писать и общаться. На этих двух стадиях, когда адаптация имеет первостепенное значение, родители и учителя воспринимаются как лидеры и, возможно, даже как яркие примеры. Подростковый возраст меняет расстановку сил. Молодые люди больше не обращают внимания на взрослых: они хотят найти себя. Адаптация и примеры  взрослых не являются больше главными приоритетами. И физически, и умственно, они изменились. Их способность к познанию хорошо развита,  расцветает их сексуальность, и они могут   идентифицировать себя во взрослой жизни. Большинство молодых людей хотят зарабатывать деньги, развлекаться, получить власть и, возможно, оказывать определенное воздействие на мир. Они начинают развивать свою самобытность, становятся кем-то. Такой контраст их стремления с их реальной жизненной ситуацией и статусом: водить машину запрещено, покупать напитки нельзя, а рискованное поведение осуждается. Вместо того, чтобы испытать жизнь во всей ее полноте, открывая соблазны и грехи мира, большинство молодых людей по-прежнему живут в уютном мирке. Они чувствуют, что они будто бы приостановлены. Они живут в доме своих родителей и редко наделены ответственностью. Подростки постоянно слышат: нужно подготовиться, сделать себя достойным, приобрести компетентность, стать умнее, получить диплом, и доказать, что ты в состоянии уважать кодексы и правила общества.

Даже тогда, когда молодые люди рационально понимают сообщение и принимают свою позицию, их  психологическая проблема сохраняется. В них  сильно  желание вступить в контакт с миром,  испытать это самостоятельно, познакомиться с другими людьми и узнать, что такое жизнь. Но  в действительности, они все еще зависят от взрослых. Большинство из них живут у себя дома, посещают школу или колледж, или проходят профессиональную подготовку. Они должны соблюдать правила взрослых. Но поскольку их реальная ситуация контрастирует с  психологическими потребностями, они стоят перед дилеммой. Они хотят  компенсировать свои слабые позиции и отсутствие власти, путем поиска арены, на которой могут быть кем-то. Одним из вариантов может быть различные молодежные субкультурные объединения. Внутри этих групп, между собой подростки могут практиковаться в  достижении ощущения силы и независимости. Они могут отделить себя от взрослых и получить опыт автономии. Действия, музыка, одежда и различные виды досуга становятся способами демонстрации самоопределения и создают ощущение инаковости.

Предполагаемое подростковое насилие следует понимать в этом психологическом контексте. Для многих одной имитации автономии, участия в подростковой молодежной культуре недостаточно. Период ожидания кажется бесконечным, а  низкое иерархическое положение невыносимым. Они хотят, сократить налагаемый на них период ожидания. Они хотят не только быть услышанными, но и чтобы их уважали и боялись. Одним из способов получить внимание взрослых становится раздражение. Неповиновение, запугивание, пьянство и насилие кажутся привлекательными, потому что они притягивают внимание взрослых. Странное  поведение или преступные действия тоже могут стать источниками для написания своей собственной истории.  Исключение  из школы или  ночь, проведенная в полицейском участке, придает известности. Нарушив табу, подросток получает общественное признание. В  зрелом возрасте насилие идет по уже проторенному пути.  Этот горячий вопрос  может очень быстро выдвинуть вас в центр внимания. Драки, угрозы или неприятные слова — и взрослые уже растревожены. Общество  сосредоточено на этом вопросе и насилие  создает тебе рекламу. В результате   размывается линия между серьезными и не очень серьезными инцидентами. Обе стороны имеют причины преувеличивать: молодые люди от скуки хвастаются  якобы жестокими драками, в то время как старшее поколение хочет узаконить свое положение. Во имя нулевой терпимости самый незначительный инцидент превращается в большое дело.

Насилие в молодежной среде имеет дополнительный смысл. Переход от детства во взрослую жизнь трудный и ухабистой. В большинстве культур обряды посвящения регулируют переход от одного жизненного этапа в другой. Они обычно следуют различным моделям и привлекают к участию представителей старшего поколения. Обряды   включают нарушения табу и преодоление страха. Начинающий проходит испытания, страдает, и, наконец, переходит в новое состояние. В западных обществах традиционные обряды инициации исчезли. Есть несколько ритуалов, через которые старшее поколение может передать власть и поднять статус посвященного. Вот здесь и выходит на сцену насилие. В обществе, приходящем в истерику по поводу насилия в молодежной среде,  недостойное поведение становится способом само-инициирования во взрослую жизнь. Некоторые молодые люди видят в агрессии способ обретения власти и общественного признания. Их насилие становится попыткой освободиться от предопределенного пути и от общества, которое, в  восприятии молодых людей, издевается над ними и заставляет их соблюдать правила взрослых. Они объединяются   в группы,  репетируют драки  с помощью спорта или политических событий, оспаривают положение старшего поколения и  строят  альтернативную идентичность. Когда старшее поколение сердится и волнуется, молодое поколение достигает своей цели: наконец-то, к ним относятся серьезно и уважают как противника. Они больше не являются развивающимися существами, они – реальные люди.

Одним из компонентов процесса инициации является достижение нового уровня сознания. Поскольку насилие подразумевает нарушение табу и то, что человек осмеливается перейти нормальные границы, оно даже способно стимулировать понимание. Запретное привносит семя в глубокие пласты сознания и предлагает возможность самосознания. Это может стать еще одной причиной того, почему молодые люди часто очарованы насилием. Когда они говорят о драках или играют в компьютерные игры, у них глаза горят от возбуждения. Кажется, что человек вошел в контакт  с ядром жизни. Насилие воспринимается как яркое переживание, переносящие их в другую сферу. Чувство страха, растерянности и гнева пробуждает этих молодых людей. Совершая уголовное или около-уголовное деяние, многие молодые люди обращаются к  «глубокому мышлению» и получают свободное пространство, чтобы обдумать экзистенциальные проблемы. Они вновь исполняют действие изначального акта, чтобы достичь осознанности. Благодаря отсутствию обряда  посвящения  и нашей тенденции управлять и контролировать молодых людей, они вынуждены проводить собственное посвящение самостоятельно.

Вернемся к реакции и восприятию учреждения. Как описано в начале этого исследования, к агрессии, нарушению табу и провокативности подрастающего поколения относятся с большим подозрением. Кажется, что средства массовой информации, эксперты и профессионалы убеждены в факте эскалации  насилия, и в том, что  мы должны на нее реагировать. В  школах реализуются программы по борьбе с хулиганством, в поездах устанавливаются видео камеры, и полицейские патрулируют школьные территории. Как взрослые, мы гордимся нашей непримиримостью к преступлению. Но при рассмотрении  фактических инцидентов, нам следует быть настроенными более скептически. Большинство случаев насилия, зарегистрированных в школах и полиции, не являются серьезными. Конечно, есть примеры, когда молодые люди намеренно поджигали автомобили, грабили кассира или жестоко атаковали учителя. Но большинство инцидентов не относятся к  этой «весовой категории». Мы  действительно должны позвонить в полицию, когда мальчишка делает учителю угрожающее замечание или два мальчика закрывают девочку в туалете? Так ли уж необходимо отправить мальчика на лечение после того как он указал пальцем на учительницу и назвал ее шлюхой? Естественно, мы должны реагировать. Родители, учителя и полицейские должны подвести черту и дать молодым людям понять, что определенное поведение не допускается. Вопрос:  является ли в данных случаях «насилие», правильным словом, а наши ответы подходящими? В большинстве случаев, этот ярлык неуместен. Речь идет о насилии, когда мы сталкиваемся с проблемой образования и воспитания. Может быть, взрослые должны сначала посмотреть на себя? Они, кажется, подозревают  насилие среди молодежи во всем мире, и поносят все следующее поколение. Они встревожены и обеспокоены поведением, которое было стандартом среди подростков в течение тысячи лет. Они нарушают табу, ведут себя   грубо или вызывающе, потому что изо всех сил пытаются найти путь во взрослую жизнь и инициировать себя в обществе. Мы имеем дело со взволнованными, ищущими молодыми мужчинами и женщинами, которые пытаются найти свое место в мире. Новым в данной ситуации является   наша суровая реакция и разговоры о насилии.

Для того чтобы понять тревожные реакции и общественный резонанс, мы должны увеличить нашу систему отсчета. Возможно, идея о безумии насилия в молодежной среде может быть понята только с учетом демографических тенденций западного общества и динамики общественного дискурса. Обсуждение насилия в молодежной среде является новой формой коллективной истерии, как и дискуссии о синдроме хронической усталости, сатанинском ритуальном насилии или возмещении памяти. Дискуссии удовлетворяют скрытую потребность в страхе. Люди испытывают потребность в историях о насилии при отсутствии приключений и проблем  в их жизни. СМИ распространяют информацию о происшествиях где-то в Европе или США — например, ученик выстрелил в двух одноклассников в маленьком городке в Финляндии. Новость мгновенно подхватывается, даже если это небольшое событие, и, к тому же, гораздо больше смертей случается в результате насилия в семье или неловкости во время принятия душа. Зато этот инцидент считается одной из основных угроз и становится образцом для подобных событий. Малейший признак того, что что-то подобное может произойти, узаконивает вмешательство и запуск профилактических программ по борьбе с хулиганством или насилием.

Насилие в молодежной среде, конечно, реальность, но тема кажется некорректной по политическим причинам. Это явление стало приниматься как оправдание для страха. И дело осложняется другим мотивом: когда в молодежной среде распространено насилие, оно может быть использовано в качестве аргумента для управления молодежью. Это часто встречается у стареющих обществ. Старшее поколение не хочет отказаться от власти и статуса, в то время как следующее поколение стремится к влиянию. В тот самый момент, когда молодые люди хотят определять собственную жизнь, экспериментируя с новыми формами жизни, досуга и, возможно, даже ценностями, взрослые остаются настроены скептически. Они боятся перемен. Достижения и ценности, за которые они боролись, оказываются под угрозой. Они не могут понять, что «феминистский» стало бранным термином, или, что молодые люди считают стреляющие видеоигры  отдыхом. Их отношение и восприятие жизни может быть трудно понятным для нас. У пожилых людей не те же приоритеты, что у подростков. Молодые люди стремятся к риску, приключениям, часто  — не думая о  возможных последствиях. В подростковом возрасте преобладает чувство бессмертия; хрупкость и краткость жизни не кажется проблемой. Пожилые люди — другие: они беспокоятся о здоровье, сопротивляются переменам, и беспокоятся о безопасности. Естественно, что старшее поколение раздражает отношение и образ жизни молодых людей. Они опасаются негативного развития событий и беспокоятся о вырождении культуры. Так же, как молодые люди, они могут быть ослеплены собственным образом, не дающим им возможности увидеть, что их взгляды, может быть, устарели.
Для того, чтобы полноправно отстаивать свои позиции и ценности, пожилые люди нуждаются в обоснованных аргументах. Образование и утверждение сложности задач, стоящих перед обществом, функционируют как стратегии, держащие следующее поколение в послушании. Вместо того, чтобы бродить по улицам, руководствуясь собственным видением и  реальной властью, молодежь вынуждена перетерпеть период ожидания. Старшее поколение не хочет отступить, поэтому оно утверждает, что следующее поколение не готово, не достаточно обучено или некомпетентно. Широко принятые ценности приводятся как причина для следующего поколения оставаться на своем месте. Самооценка старших не дает им позволить поставить вопрос о власти.

Эти проблемы усугубляются в стареющих обществах. В отличие от Азии или Южной Америки, в странах Европы население моложе 20 лет составляет менее чем пятую часть. Такая демографическая ситуация создает психо-социальные проблемы. Мнения и суждения старших становятся стандартом; конфронтации, столкновения между поколениями являются менее частыми. Идеи подростков слышны меньше, они остаются сырыми и необработанными. Акты передачи власти – распространенные  в средневековой монархии, вооруженных силах и в развивающихся странах — редки. Общество становится более организованным, структурированным и контролируемым. Сомнительные термин «непрерывное обучение» является средством привязать молодежь – как пуповиной —  к постоянному контролю. Старые люди определяют правила и задают темп. Молодым людям придется подождать. Антагонистической, но творческой борьбе за власть между поколениями не хватает цивилизованной арены. Когда молодые люди нарушают табу и попытаться инициировать себя в обществе неправильно, или просто вызывая неприятности, люди, стоящие у   власти часто превращаются в реакционеров: неповиновение и оппозиционное поведения квалифицируются как «насилие». Таким образом, старшее поколение может парировать требования и игнорировать новые тенденции. Они могут в установленном порядке задушить дискуссию и избежать взаимодействия с молодым поколением. В грегорианскую эпоху, когда империя расширялась и Великобритания правила морями, некоторым командирам кораблей военно-морского флота было по 15 лет. В настоящее время молодые люди лишены власти и ответственности: и фраза «насилие в молодежной среде», вместе с раздутием сверх всякой меры масштаба мелких инцидентов, является одним из ключевых способов сделать это.

Перейти к верхней панели